Раздолбаище
Зачем?
С двумя мечами
в бой идут, как правило,
либо умелые ветераны,
либо зеленые новобранцы,
стремящиеся походить на таковых...
Но бывают и исключения из правил.
Ветер нес запах гари и обрывки облаков, цепляющиеся за утесы. Вверх по горной дороге тянулись перепуганные новобранцы и израненные ветераны. Последняя сотня гвардии прикрывала отход, отчаянно цепляясь за каждый выступ, за каждый камень. Но здесь каждый думал только о том, чтобы хватило сил дойти до конца этого, казавшегося бесконечным, подъема. Наверху их ждала последняя надежда. Там был их дом, там их ждали женщины, старики и дети - все те за кого они вчера сражались в долине, но силы оказались не равными. Теперь они отступали.
К вечеру последние гвардейцы втянулись в крепость и ворота захлопнулись за ними. Всю ночь кипела работа - все кто мог укрепляли ворота и таскали камни в надвратные башни. Стенами никто не занимался - они уходили в пропасть.А не в далеке горели вражеские костры, и было слышно, как перекликаются дозоры.
Наступило утро. Защитники прощались молча, торопливо. Каждый знал, что враг значительно сильнее. Каждый шел на свое место без надежды на победу, без страха порожения - каждый делил то, что считал единственно верным.
Осаждающие не заставили себя ждать, и штурм начался. Волны щитов накатывались одна за другой, тараны стучали в ворота, из надвратных башен летели камни и горящие факелы, лучники били с обеих сторон. Силы защитников таяли, а осаждающие, казалось, уже не верили в свою победу. Ближе к вечеру осаждающим удалось сломать ворота и оставшиеся в живых защитники построились в них каре. И снова накатывались волны блестящей стали и звенели предсмертные хрипы.
Позже, осаждающим удалось захватить крепостной двор.
Последний гвардейский десяток и с пяток ополченцев, прижавшись спинами к холодным, не смотря на жаркое солнце, камням, обороняли донжон. Вот их осталось четырнадцать, тринадцать, десять.
Они падали и погибали один за другим. Восемь. Хрипло храпит ветеран и, держась за пробитый копьем бок, опускается на землю. Семь. Молодой парень, удивленно вскинув к небу глаза, пытается поднять руки к пробитому клевцом лбу и падает на спину. Шесть. Мужчина средних лет, в отчаянии кидается вперед и, достав двоих, падает зарубленный. Пять. Четыре. Ополченец из лесорубов, юноша и два гвардейца. Три. Гвардеец успевает отбить удар, предназначавшийся не ему, но сам получает четыре вершка под пятое ребро. Два. Свист стрелы. Один. Последний. Взгляд волка загнанного в угол. Хриплый смех, отшатнувшиеся враги. Отброшенный щит. Подхваченный меч. Бросок вперед. Свист двух клинков. Он сражался удивительно долго - десять минут. Десять минут кровь лилась из ран забывшего про боль человека. Десять минут он убивал, все так же упиваясь сумасшедшей радостью последних мгновений. Десять минут. Десять бесконечно длинных минут. Всего каких-то шестьсот секунд. Достал еще одного и упал, так и не выпустив остывающих рукоятий из холодеющих ладоней. Так и умер с двумя клинками.
А молчаливые утесы так и не смогли понять, зачем эти странные двуногие поубивали друг друга. И, правда:
ЗАЧЕМ?
С двумя мечами
в бой идут, как правило,
либо умелые ветераны,
либо зеленые новобранцы,
стремящиеся походить на таковых...
Но бывают и исключения из правил.
Ветер нес запах гари и обрывки облаков, цепляющиеся за утесы. Вверх по горной дороге тянулись перепуганные новобранцы и израненные ветераны. Последняя сотня гвардии прикрывала отход, отчаянно цепляясь за каждый выступ, за каждый камень. Но здесь каждый думал только о том, чтобы хватило сил дойти до конца этого, казавшегося бесконечным, подъема. Наверху их ждала последняя надежда. Там был их дом, там их ждали женщины, старики и дети - все те за кого они вчера сражались в долине, но силы оказались не равными. Теперь они отступали.
К вечеру последние гвардейцы втянулись в крепость и ворота захлопнулись за ними. Всю ночь кипела работа - все кто мог укрепляли ворота и таскали камни в надвратные башни. Стенами никто не занимался - они уходили в пропасть.А не в далеке горели вражеские костры, и было слышно, как перекликаются дозоры.
Наступило утро. Защитники прощались молча, торопливо. Каждый знал, что враг значительно сильнее. Каждый шел на свое место без надежды на победу, без страха порожения - каждый делил то, что считал единственно верным.
Осаждающие не заставили себя ждать, и штурм начался. Волны щитов накатывались одна за другой, тараны стучали в ворота, из надвратных башен летели камни и горящие факелы, лучники били с обеих сторон. Силы защитников таяли, а осаждающие, казалось, уже не верили в свою победу. Ближе к вечеру осаждающим удалось сломать ворота и оставшиеся в живых защитники построились в них каре. И снова накатывались волны блестящей стали и звенели предсмертные хрипы.
Позже, осаждающим удалось захватить крепостной двор.
Последний гвардейский десяток и с пяток ополченцев, прижавшись спинами к холодным, не смотря на жаркое солнце, камням, обороняли донжон. Вот их осталось четырнадцать, тринадцать, десять.
Они падали и погибали один за другим. Восемь. Хрипло храпит ветеран и, держась за пробитый копьем бок, опускается на землю. Семь. Молодой парень, удивленно вскинув к небу глаза, пытается поднять руки к пробитому клевцом лбу и падает на спину. Шесть. Мужчина средних лет, в отчаянии кидается вперед и, достав двоих, падает зарубленный. Пять. Четыре. Ополченец из лесорубов, юноша и два гвардейца. Три. Гвардеец успевает отбить удар, предназначавшийся не ему, но сам получает четыре вершка под пятое ребро. Два. Свист стрелы. Один. Последний. Взгляд волка загнанного в угол. Хриплый смех, отшатнувшиеся враги. Отброшенный щит. Подхваченный меч. Бросок вперед. Свист двух клинков. Он сражался удивительно долго - десять минут. Десять минут кровь лилась из ран забывшего про боль человека. Десять минут он убивал, все так же упиваясь сумасшедшей радостью последних мгновений. Десять минут. Десять бесконечно длинных минут. Всего каких-то шестьсот секунд. Достал еще одного и упал, так и не выпустив остывающих рукоятий из холодеющих ладоней. Так и умер с двумя клинками.
А молчаливые утесы так и не смогли понять, зачем эти странные двуногие поубивали друг друга. И, правда:
ЗАЧЕМ?