БРЕД ПОД ЗЕЛЕНЫЙ ДОЖДЬ...

[faramir]

БРЕД ПОД ЗЕЛЕНЫЙ ДОЖДЬ...







Шел тихий-тихий дождь, даже не дождь, а просто водяная пыль висела в воздухе и медленно опадала на землю. Дождь был странный - еще вчера на улице было холодно, мела пурга, ноги по колено завязали в сугробах, казалось все, зима наступила, да и пора бы уже - конец ноября, а сегодня - сугробов нет и в помине - лишь под ногами тихонько почавкивает снежная каша. А дождю было все равно, ему было все равно что это не его время года, все равно что люди уже давно убрали резиновые сапоги и носят зимние ботинки в который из-за него похлюпывает холодная вода, все равно что вышедший пройтись важный кот брезгливо подергивает лапкой, а бегущий, за своим хозяином мимо соседнего подъезда, пудель недовольно пофыркивоет в свои свеже-подстриженные усы, которые правда не нравятся ему сухие еще больше чем мокрые, как в прочем и его хозяину, но хозяйка сказала надо, значит - надо. А дождю было все равно - он шел по своим делам, шел спокойно, не торопясь, с чуть грустной улыбкой, в которой светилось какое-то понимание - какое, знал лишь он один - может быть он не хотел рассказывать - у всех есть свои маленькие тайны - может просто никто не спросил, а может ему вспомнилось что-то из прошлого и ему стало грустно и весело одновременно - так бывает, когда вспомнишь что-нибудь, что когда-то больно обожгло сердце, а потом переболело, зарубцевалось, забылось...

Дождь шел себе и шел, ни на кого не обращая внимания. А под этим дождем шел человек или по крайней мере некто казавшийся человеком, да разве это важно кем он был, - он просто был одним из тех на кого моросил этот дождь. Он любил тихие дожди моросящие дожди и бури, он любил солнце и ветер, жару и вьюгу, он любил тихо посидеть в уютном старом кресле завернув ноги в теплый, пушистый плед и спеть что-нибудь орательное с друзьями у костра - он был разным, как вода которую он очень любил...Он шел и не торопясь перелистывал старый, потрепанный, но все еще крепкий, альбом своей памяти. Он вспоминал и эти воспоминания уже не вызывали у него ничего кроме улыбки, которая была так похожа на ту с которой рядом с ним шел дождь. Он помнил все - такое уж неприятное свойство имела его память - она сохраняла все мельчайшие детали и лишь чувства постепенно бледнели, как бы стирались от трения об время. Он не спеша листал и листал страницы: вот такое далекое теперь - детство с его восторженностью, доверчивостью, а вот и его конец - воспоминание до сих пор отзывающееся болью в сердце, болью первой потери, первого понимания того что друг тоже может предать и первого упоения от вида и вкуса чужой крови.А вот другое гораздо более свежее воспоминание, можно сказать недавнее воспоминание, - подумаешь лет шесть-восемь назад, он уже другой... Это воспоминание отзывается чувством утраты - она, его первая привязанность,можно сказать его первая любовь, - уезжает, тогда казалось на год, а оказалось на всегда. Еще одно - он тогда разучился ненавидеть и почти разучился убивать, но как это не странно он любил, любил, по-настоящему, первый и единственный раз в жизни - он уже знал что он однолюб, но "мне не горько не радостно, просто ни как"... А она, она "была прекрасней, чем все розы в мае", он "ей готов был сердце свое и впрямь отдать" и любила другого и этот другой был тогда его другом. После этого еще много раз окружающие считали что он влюблен и даже любит, он всегда поводил четкую грань между этими чувствами, и много раз в него влюблялись и любили, и он иногда, очень редко, влюблялся, но никогда не любил - он играл в любовь и ему было противно, да противно, что бы там он не говорил, от своей игры, но это было единственное развлечение с тех пор как он в борьбе за жизнь, инстинкт самосохранения всегда был его самым сильным инстинктом, до тех пор пока не умер, он растерял все свои чувства кроме одного - он все еще ее любил. Любил все так трепетно и бескорыстно, и все так же боялся причинить ей не то что боль, а даже неудобство своим чувством и по этому закрыл свое чувство ото всех, и громко кричал что любит другую, и что счастлив с ней, и что жизнь прекрасна, и "если солнце встает значит все хорошо", а оно действительно вставало каждый день, вставало все такое же равнодушное. А он, а что он - он все все так же играл в любовь и все так же любил. Все было так же как всегда...

Он шел и прощался с Любовью. Он не хотел больше любить. Он знал что когда дойдет до поворота Любовь умрет для него навсегда, как уже умерли все остальные чувства и инстинкты. Он знал что и он сам скоро умрет, потому что Любовь к Ней была последним якорем державшим его за эту жизнь и ему было "не горько не радостно, просто ни как" - он знал что это его путь и он шел своим путем.

Он дошел до поворота, повернул, а Любовь все еще была жива и он понял что придется жить дальше. Он сказал : "А кудашь ты денешьси ? Элберет твою мать...". Шедший рядом с ним нолдор, как и он казавшийся человеком, недоуменно взглянул на него, впрочем нолдор уже давно был с ним знаком и поэтому не удивился. Они остановились, переглянулись и один спросил : "У ?", а другой ответил : "Уху !", они закурили и пошли дальше. Каждый своим Путем.